Генеральный директор компании «Супертел» Константин Лукин рассказал о том, мог ли цифровой суверенитет стать точкой роста для российских производителей и разработчиков оборудования. С членом «Клуба лидеров» в Санкт-Петербурге и Ленинградской области поговорил «Телеспутник».
Нужно ли ярое импортозамещение? Часть игроков рынка говорит о том, что отечественные технологии для построения сетей 5G невозможно использовать ввиду того, что они в большей степени военные, чем гражданские.
Когда телеком-операторы утверждают о военном и гражданском применении, то это профанация в чистом виде. Если сказать о заградительных мерах и о том, что в России нет аналогов каких-то технологий - это иллюзия. Тема 5G перегретая, и будем откровенны: такая сеть не строится не потому, что нет отечественного оборудования, а потому что нет частот.
Есть мнение, что сети 5G в первую очередь помогут развитию интернета вещей. Эта технология нам тоже сейчас не нужна?
Я размышляю, что идет речь скорее о промышленном интернете, а не об интернете вещей. Потому что интернет вещей - это большое количество датчиков, которые передают довольно малый поток информации в живую. На этот предмет сети 5G не нужны. Вот для промышленного интернета, когда у вас работают фабрики будущего, курсируют роботы, беспилотные автомобили и все такое - там, конечно, сети 5G нужны. Но покажите мне сначала такой объем окончательных устройств для этих сетей, которым такая производительность сетей нужна. Их еще нет. То бишь идет подмена понятий, и мы опять ставим во главу угла мотивацию, мол, сети пятого поколения нужны для того, что еще не существует. Наверняка найдутся люди, которые скажут: «Давайте сначала построим сети, а тогда появятся устройства». Но так это не работает. Не секрет, что мы до сих пор не выбрали емкость сетей 4G. Они еще не отработали себя настолько, насколько нужно.
То бишь нас обязано спасти строительство сетей 5G-ready?
Да. И по факту 5G не должно быть точкой, которая тормозит рост всего рынка.
Рынок сначала обязан наедаться устройствами, выбрать емкость 4G и только тогда переходить на следующее поколение?
Нет, я говорю о том, что делать «святой грааль телекома» из сетей 5G - это превосходный маркетинговый ход, но с точки зрения промышленной политики у нас есть минимум два-три года на то, чтобы подготовиться к внедрению сетей 5G. И если меры помощи отрасли в России будут нормальными, то как раз через это время мы, во-первых, получим отечественные устройства для сетей 5G, а во-вторых, сможем делать лучше сети в том диапазоне, который устроит Российскую Федерацию, а не весь мир. Просто все позабывают о том, что аналогичная история уже была. На заре сотовой связи развивалось несколько стандартов. В Петербурге действовало как минимум три, не только GSM. Мы все это уже проходили, эта история не нова.
Насколько государственная политика и регуляторика соответствуют реалиям рынка?
У меня к этому довольно философский подход. Во-первых, мы находимся в новой нормальности. Мы взяли на себя обязательства оказаться в нее постепенно, но благодаря «ковиду» скачок произошел резко. И эта новая нормальность предполагает, что персональные данные стали ценностью. Причем в большей степени не сами персональные данные, а цифровой след человека. Проблема цифрового следа в том, что непонятно, кому принадлежат данные о человеке? Ему лично, государству, оператору услуг или еще кому-то? Здесь я не имею однозначного ответа. Вроде как, как профессионал, работающий в телекоме, я нахожу, что данные должны принадлежать человеку. Но уровень ответственности по их хранению, уровень использования их с точки зрения монетизации мне безусловно непонятен. Если только данные принадлежат государству, то в которых целях оно будет их коллекционировать и использовать? И здесь тоже много философских развилок, на которые я не готов ответить. Но точно знаю, что правильнее всего держать цифровой след внутри государства. Потому что мы не до финала осознаем, в какую эпоху входим. Неопределенности сплошным потоком, и если владельцами цифрового следа россиян в полном объеме станут западные компании, то мы рискуем получить цифровое рабство. Отсюну и одна из главных задач цифрового суверенитета - не допустить этого. Целый ряд локальных конфликтов, которые произошли в мире за прошедшие 10 лет, по большому счету, доказывают мои слова. Ведь в случае необходимости государство может попросить своих производителей оборудования, установленного на территории другой страны, дистанционно отрегулировать его работу.
Вы скажите про большой рубильник, который находится в ежовых рукавицах у непонятно кого?
В случае с Россией он находится сразу в нескольких странах - у нас эксплуатируется американское, китайское и европейское оборудование. Поэтому таких рубильников несколько. И как они отработают, тоже не очень понятно. Максимальные риски для нашего государства связаны с оборудованием американских вендоров, потому что мы используем не только их каналы связи, но также целый ряд критичного оборудования. Однако благодаря мыслям цифрового суверенитета, которые государство начало активно внедрять к 2020 году, сейчас развивается концепция защиты критически важных структур. И все если эти проекты будут доведены до конца, то у нас появится шанс повысить устойчивость нашей системы.